Царивший до последнего времени в России "заговор молчания" вокруг влияния войны на состояние российской экономики разрушен. После слов Путина о том, что военные расходы разгоняют инфляцию, об этом можно говорить открыто. Это частично снимает с главы Банка России Эльвиры Набиуллиной ответственность за надвигающийся кризис, хотя и не отменяет самого кризиса.
В Санкт-Петербурге со 2 по 4 июля проходил Финансовый конгресс Банка России. Мероприятие, без преувеличений, получилось знаковым и прорывным. Главный практический итог – признание главой Банка России Эльвирой Набиуллиной того факта, что инфляция в стране замедляется быстрее, чем ожидалось в предыдущем прогнозе ЦБ. На ближайшем, июльском заседании снижение ставки скорее всего продолжится, параллельно будет обновлен макроэкономический прогноз, в котором будут скорректированы не только ожидания по инфляции, но и по траектории ключевой ставки. Кроме того, на том же июльском заседании Совет директоров ЦБ будет обсуждать шаг снижения ставки.
Смотри также Центробанк России понизил ключевую ставку на один процентБолее позитивного сигнала ожидать было сложно. Звучавшие совсем недавно в том же Петербурге на международном форуме стенания чиновников, промышленников и финансистов о том, что из-за дорогих кредитов Россия вот-вот скатится в рецессию, похоже, услышаны. Охлаждение (или, как считают многие, переохлаждение) замечено. И предпринятый на июньском заседании Совета директоров первый робкий шаг в направлении смягчения не станет последним. Вероятность того, что ставку начнут снижать не по одному, а по 2 процентных пункта за заседание, резко выросла.
Впрочем, "прорывным" явилось вовсе не обещание в ускоренном темпе начать смягчение денежно-кредитных условий. Самым любопытным стала неожиданная смелость российского экспертного сообщества, которое вдруг прозрело и заметило источник того положения, в котором оказалась российская экономика. Причем степень этой смелости у всех была разной. Набиуллина, например, ограничилась тем, что напомнила: повышать ставку пришлось не на пустом месте. Глава Сбербанка Герман Греф, который призывал к более активному снижению ставки и настаивал на том, что одного-двух процентных пунктов может оказаться недостаточно, признал при этом, что дефицит кадров пока никуда не делся. Но, говоря о причинах, оставался в рамках того эзопова языка, на котором российские экономисты говорят последние три года: "У нас 8,7% рост инвестиций. За четвертый квартал прошлого года инвестиции выросли немножко больше, чем 4%, около 5%, по-моему, так. Ну, поэтому картинка вроде бы такая позитивная. Но если заглянуть внутрь этих цифр, то можно увидеть, что практически весь прирост инвестиций в первом квартале дали две отрасли. Первое – это прочие транспортные средства, и там инвестиции выросли на 220%, и второе – это химическое производство, 84,5%".
Герман Греф и Владимир Путин
Что имел в виду глава Сбера, все прекрасно поняли. "Прочие транспортные средства" в переводе на человеческий язык – военная техника. "Химическое производство" – взрывчатые вещества для боеголовок и боеприпасов. Понять, о чем говорил Греф, несложно: доля военно-промышленного сектора продолжает расти, деформация экономики усугубляется. Не сказать, чтобы тут бывший министр-реформатор с почти неограниченными полномочиями открыл Америку.
Интересно стало, когда вслед за Грефом слово получил глава ВТБ Андрей Костин, который слова подбирать не стал: "Мы какие-то очень всегда робкие, когда говорим о причинах возникновения тех проблем в экономике, которые у нас имеются. Хорошо нам помогает президент. Вот он за последнюю неделю дважды высказался о том, что причиной инфляции у нас являются большие военные расходы. И я вообще предлагаю всегда всё-таки оценивать нынешнюю ситуацию, исходя из той особой ситуации, в которой оказалась страна. Это большие военные расходы, которые помимо того, что они вообще большие, являются частью государственных расходов и стимулируют развитие отдельных отраслей экономики, они еще и не производят продукцию, которая потом попадает на рынок. Эта продукция улетает куда-то, поэтому предложение не увеличивается на рынке, а расходы растут. И вторая причина, которую нельзя не учитывать, когда мы говорим о современной нашей жизни, – это огромное количество санкций".
Эта продукция улетает куда-то, поэтому предложение не увеличивается на рынке, а расходы растут
До последнего времени и экономический блок правительства, и экспертное сообщество старательно избегали называть вещи своими именами и признавать негативное влияние перекоса в сторону военного производства. Да и про санкции если и говорили, то исключительно с точки зрения пользы для импортозамещения. А негативные эффекты списывали на туманные, непонятно откуда взявшиеся и не очень предсказуемые "неблагоприятные внешние условия и ограничения".
Смелость Костина понятна: за несколько дней до Конгресса Владимир Путин на пресс-конференции в Минске заявил, что на "оборону" страна тратит немалые деньги. Только в этом году – 6,3% от ВВП в 223 триллиона рублей. "Мы заплатили за это инфляцией, но мы сейчас боремся с этой инфляцией", – признался Путин. А раз Путин сказал, значит, и Костину уже можно.
Вот только это признание снимает ответственность за начавшийся кризис с Центрального банка, и, даже если Путин этого пока не осознаёт, возлагает её на того, кто развязал войну. Упования на профессионализм экономического блока, который в очередной раз должен явить чудо и обеспечить "мягкую посадку" российской экономики, имеют под собой все меньше оснований.
Инфляция в России благодаря жесткости Набиуллиной замедляется быстрее ожиданий Центрального банка, что дает возможность снижать ключевую ставку более быстрыми темпами. Однако факторы, которые привели к повышению ставок, никуда не делись. В борьбе за ресурсы военно-промышленный комплекс продолжает побеждать гражданское производство, и это снижает эффективность денежно-кредитной политики. Деформация экономики зашла слишком далеко, и совершенно не факт, что даже окончание боевых действий и постепенное снижение доли военных расходов в бюджетных тратах будут способны радикально изменить ситуацию к лучшему.